Малыш и Карлсон, который живёт на крыше. Карлсон играет в палатку

Сказки Астрид Линдгрен

Да, это была для Малыша очень тяжелая минута. Маме, конечно, не понравилось, что ее тефтелями украшают башни из кубиков, и она не сомневалась, что это была работа Малыша.

– Карлсон, который живет на крыше... – начал было Малыш, но папа строго прервал его: – Вот что, Малыш: мы больше не хотим слушать твои выдумки про Карлсона! Боссе и Бетан рассмеялись.

– Ну и хитрец же этот Карлсон! – сказала Бетан. – Он скрывается как раз в ту минуту, когда мы приходим.

Огорченный Малыш съел холодную тефтельку и собрал свои кубики. Говорить о Карлсоне сейчас явно не стоило.

Но как нехорошо поступил с ним Карлсон, как нехорошо! – А теперь мы пойдем пить кофе и забудем про Карлсона, – сказал папа и в утешение потрепал Малыша по щеке.

Кофе пили всегда в столовой у камина. Так было и сегодня вечером, хотя на дворе стояла теплая, ясная весенняя погода и липы на улице уже оделись маленькими клейкими зелеными листочками. Малыш не любил кофе, но зато очень любил сидеть вот так с мамой, и папой, и Боссе, и Бетан перед огнем, горящим в камине...

– Мама, отвернись на минутку, – попросил Малыш, когда мама поставила на маленький столик перед камином поднос с кофейником.

– Зачем? – Ты же не можешь видеть, как я грызу сахар, а я сейчас возьму кусок, – сказал Малыш.

Малышу надо было чем-то утешиться. Он был очень огорчен, что Карлсон удрал. Ведь действительно нехорошо так поступать - вдруг исчезнуть, ничего не оставив, кроме башни из кубиков, да еще с мясной тефтелькой наверху! Малыш сидел на своем любимом месте у камина - так близко к огню, как только возможно.

Вот эти минуты, когда вся семья после обеда пила кофе, были, пожалуй, самыми приятными за весь день. Тут можно было спокойно поговорить с папой и с мамой, и они терпеливо выслушивали Малыша, что не всегда случалось в другое время. Забавно было следить за тем, как Боссе и Бетан подтрунивали друг над другом и болтали о "зубрежке". "Зубрежкой", должно быть, назывался другой, более сложный способ приготовления уроков, чем тот, которому учили Малыша в начальной школе. Малышу тоже очень хотелось рассказать о своих школьных делах, но никто, кроме мамы и папы, этим не интересовался. Боссе и Бетан только смеялись над его рассказами, и Малыш замолкал - он боялся говорить то, над чем так обидно смеются. Впрочем, Боссе и Бетан старались не дразнить Малыша, потому что он им отвечал тем же. А дразнить Малыш умел прекрасно, – да и как может быть иначе, когда у тебя такой брат, как Боссе, и такая сестра, как Бетан! – Ну, Малыш, – спросила мама, – ты уже выучил уроки? Нельзя сказать, чтобы такие вопросы были Малышу по душе, но раз уж мама так спокойно отнеслась к тому, что он съел кусок сахару, то и Малыш решил мужественно выдержать этот неприятный разговор.

– Конечно, выучил, – хмуро ответил он.

Все это время Малыш думал только о Карлсоне. И как это люди не понимают, что пока он не узнает, куда исчез Карлсон, ему не до уроков! – А что вам задали? – спросил папа.

Малыш окончательно рассердился. Видно, этим разговорам сегодня конца не будет. Ведь не затем же они так уютно сидят сейчас у огня, чтобы только и делать, что говорить об уроках! – Нам задали алфавит, – торопливо ответил он, – целый длиннющий алфавит. И я его знаю: сперва идет "А", а потом все остальные буквы.

Он взял еще кусок сахару и снова принялся думать о Карлсоне. Пусть себе болтают о чем хотят, а он будет думать только о Карлсоне.

От этих мыслей его оторвала Бетан: – Ты что, не слышишь, Малыш? Хочешь заработать двадцать пять эре*? Малыш не сразу понял, что она ему говорит. Конечно, он был не прочь заработать двадцать пять эре. Но все зависело от того, что для этого надо сделать.

– Двадцать пять эре - это слишком мало, – твердо сказал он. – Сейчас ведь такая дороговизна... Как ты думаешь, сколько стоит, например, пятидесятиэровый стаканчик мороженого? – Я думаю, пятьдесят эре, – хитро улыбнулась Бетан.

– Вот именно, – сказал Малыш. – И ты сама прекрасно понимаешь, что двадцать пять эре - это очень мало.

– Да ты ведь даже не знаешь, о чем идет речь, – сказала Бетан. – Тебе ничего не придется делать. Тебе нужно будет только кое-чего не делать.

– А что я должен буду не делать? – Ты должен будешь в течение всего вечера не переступать порога столовой.

– Понимаешь, придет Пелле, новое увлечение Бетан, – сказал Боссе.

Малыш кивнул. Ну ясно, ловко они все рассчитали: мама с папой пойдут в кино, Боссе - на футбольный матч, а Бетан со своим Пелле проворкуют весь вечер в столовой. И лишь он, Малыш, будет изгнан в свою комнату, да еще за такое ничтожное вознаграждение, как двадцать пять эре... Вот как к нему относятся в семье! – А какие уши у твоего нового увлечения? Он что, такой же лопоухий, как и тот, прежний? Это было сказано специально для того, чтобы позлить Бетан.

– Вот, слышишь, мама? – сказала она. – Теперь ты сама понимаешь, почему мне нужно убрать отсюда Малыша. Кто бы ко мне ни пришел - он всех отпугивает! – Он больше не будет так делать, – неуверенно сказала мама; она не любила, когда ее дети ссорились.

– Нет, будет, наверняка будет! – стояла на своем Бетан. – Ты что, не помнишь, как он выгнал Клааса? Он уставился на него и сказал: "Нет, Бетан, такие уши одобрить невозможно". Ясно, что после этого Клаас и носа сюда не кажет.

– Спокойствие, только спокойствие! – проговорил Малыш тем же тоном, что и Карлсон. – Я останусь в своей комнате, и притом совершенно бесплатно. Если вы не хотите меня видеть, то и ваших денег мне не нужно.

– Хорошо, – сказала Бетан. – Тогда поклянись, что я не увижу тебя здесь в течение всего вечера.

– Клянусь! – сказал Малыш. – И поверь, что мне вовсе не нужны все твои Пелле. Я сам готов заплатить двадцать пять эре, только бы их не видеть.

И вот мама с папой отправились в кино, а Боссе умчался на стадион. Малыш сидел в своей комнате, и притом совершенно бесплатно. Когда он приоткрывал дверь, до него доносилось невнятное бормотание из столовой - там Бетан болтала со своим Пелле. Малыш постарался уловить, о чем они говорят, но это ему не удалось. Тогда он подошел к окну и стал вглядываться в сумерки. Потом посмотрел вниз, на улицу, не играют ли там Кристер и Гунилла. У подъезда возились мальчишки, кроме них, на улице никого не было. Пока они дрались, Малыш с интересом следил за ними, но, к сожалению, драка быстро кончилась, и ему опять стало очень скучно.

И тогда он услышал божественный звук. Он услышал, как жужжит моторчик, и минуту спустя Карлсон влетел в окно.

– Привет, Малыш! – беззаботно произнес он.

– Привет, Карлсон! Откуда ты взялся? – Что?.. Я не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Да ведь ты исчез и как раз в тот момент, когда я собирался тебя познакомить с моими мамой и папой. Почему ты удрал? Карлсон явно рассердился. Он подбоченился и воскликнул: – Нет, в жизни не слыхал ничего подобного! Может быть, я уже не имею права взглянуть, что делается у меня дома? Хозяин обязан следить за своим домом. Чем я виноват, что твои мама и папа решили познакомиться со мной как раз в тот момент, когда я должен был заняться своим домом? Карлсон оглядел комнату.

– А где моя башня? Кто разрушил мою прекрасную башню и где моя тефтелька? Малыш смутился.

– Я не думал, что ты вернешься, – сказал он.

– Ах, так! – закричал Карлсон. – Лучший в мире строитель воздвигает башню, и что же происходит? Кто ставит вокруг нее ограду? Кто следит за тем, чтобы она осталась стоять во веки веков? Никто! Совсем наоборот: башню ломают, уничтожают да к тому же еще и съедают чужую тефтельку! Карлсон отошел в сторону, присел на низенькую скамеечку и надулся.

– Пустяки, – сказал Малыш, – дело житейское! – И он махнул рукой точно так же, как это делал Карлсон. – Есть из-за чего расстраиваться!..

– Тебе хорошо рассуждать! – сердито пробурчал Карлсон. – Сломать легче всего. Сломать и сказать, что это, мол, дело житейское и не из-за чего расстраиваться. А каково мне, строителю, который воздвиг башню вот этими бедными маленькими руками! И Карлсон ткнул свои пухленькие ручки прямо в нос Малышу. Потом он снова сел на скамеечку и надулся пуще прежнего.

– Я просто вне себя, – проворчал он, – ну просто выхожу из себя! Малыш совершенно растерялся. Он стоял, не зная, что предпринять. Молчание длилось долго.

В конце концов Карлсон сказал грустным голосом: – Если я получу какой-нибудь небольшой подарок, то, быть может, опять повеселею. Правда, ручаться я не могу, но, возможно, все же повеселею, если мне что-нибудь подарят...

Малыш подбежал к столу и начал рыться в ящике, где у него хранились самые драгоценные вещи: коллекция марок, разноцветные морские камешки, цветные мелки и оловянные солдатики.

Там же лежал и маленький электрический фонарик. Малыш им очень дорожил.

– Может быть, тебе подарить вот это? – сказал он.

Карлсон метнул быстрый взгляд на фонарик и оживился: – Вот-вот, что-то в этом роде мне и нужно, чтобы у меня исправилось настроение. Конечно, моя башня была куда лучше, но, если ты мне дашь этот фонарик, я постараюсь хоть немножко повеселеть.

– Он твой, – сказал Малыш.

– А он зажигается? – с сомнением спросил Карлсон, нажимая кнопку. – Ура! Горит! – вскричал он, и глаза его тоже загорелись. – Подумай только, когда темными осенними вечерами мне придется идти к своему маленькому домику, я зажгу этот фонарик. Теперь я узко не буду блуждать в потемках среди труб, – сказал Карлсон и погладил фонарик.

Эти слова доставили Малышу большую радость, и он мечтал только об одном - хоть раз погулять с Карлсоном по крышам и поглядеть, как этот фонарик будет освещать им путь в темноте.

– Ну, Малыш, вот я и снова весел! Зови своих маму и папу, и мы познакомимся.

– Они ушли в кино, – сказал Малыш.

– Пошли в кино, вместо того чтобы встретиться со мной? – изумился Карлсон.

– Да, все ушли. Дома только Бетан и ее новое увлечение. Они сидят в столовой, но мне туда нельзя заходить.

– Что я слышу! – воскликнул Карлсон. – Ты не можешь пойти куда хочешь? Ну, этого мы не потерпим. Вперед!..

– Но ведь я поклялся... – начал было Малыш.

– А я поклялся, – перебил его Карлсон, – что если замечу какую-нибудь несправедливость, то в тот же миг, как ястреб, кинусь на нее... Он подошел и похлопал Малыша по плечу: - Что же ты обещал? – Я обещал, что меня весь вечер не увидят в столовой.

– Тебя никто и не увидит, – сказал Карлсон. – А ведь тебе небось хочется посмотреть на новое увлечение Бетан? – По правде говоря, очень! – с жаром ответил Малыш. – Прежде она дружила с мальчиком, у которого уши были оттопырены. Мне ужасно хочется поглядеть, какие уши у этого.

– Да и я бы охотно поглядел на его уши, – сказал Карлсон. – Подожди минутку! Я сейчас придумаю какую-нибудь штуку. Лучший в мире мастер на всевозможные проказы - это Карлсон, который живет на крыше. – Карлсон внимательно огляделся по сторонам. – Вот то, что нам нужно! – воскликнул он, указав головой на одеяло. – Именно одеяло нам и нужно. Я не сомневался, что придумаю какую-нибудь штуку...

– Что же ты придумал? – спросил Малыш.

– Ты поклялся, что тебя весь вечер не увидят в столовой? Так? Но, если ты накроешься одеялом, тебя ведь никто и не увидит.

– Да... но... – попытался возразить Малыш.

– Никаких "но"! – резко оборвал его Карлсон. – Если ты будешь накрыт одеялом, увидят одеяло, а не тебя. Я тоже буду накрыт одеялом, поэтому и меня не увидят. Конечно, для Бетан нет худшего наказания. Но поделом ей, раз она такая глупая... Бедная, бедная малютка Бетан, так она меня и не увидит! Карлсон стащил с кровати одеяло и накинул его себе на голову.

– Иди сюда, иди скорей ко мне, – позвал он Малыша. – Войди в мою палатку.

Малыш юркнул под одеяло к Карлсону, и они оба радостно захихикали.

– Ведь Бетан ничего не говорила о том, что она не хочет видеть в столовой палатку. Все люди радуются, когда видят палатку. Да еще такую, в которой горит огонек! – И Карлсон зажег фонарик.

Мальш не был уверен, что Бетан уж очень обрадуется, увидев палатку. Но зато стоять рядом с Карлсоном в темноте под одеялом и светить фонариком было так здорово, так интересно, что просто дух захватывало.

Малыш считал, что можно с тем же успехом играть в палатку в его комнате, оставив в покое Бетан, но Карлсон никак не соглашался.

– Я не могу мириться с несправедливостью, – сказал он. – Мы пойдем в столовую, чего бы это ни стоило! И вот палатка начала двигаться к двери. Малыш шел вслед за Карлсоном. Из-под одеяла показалась маленькая пухлая ручка и тихонько отворила дверь. Палатка вышла в прихожую, отделенную от столовой плотной занавесью.

– Спокойствие, только спокойствие! – прошептал Карлсон.

Палатка неслышно пересекла прихожую и остановилась у занавеси. Бормотание Бетан и Пелле слышалось теперь явственнее, но все же слов нельзя было разобрать. Лампа в столовой не горела. Бетан и Пелле сумерничали - видимо, им было достаточно света, который проникал через окно с улицы.

– Это хорошо, – прошептал Карлсон. – Свет моего фонарика в потемках покажется еще ярче. Но пока он на всякий случай погасил фонарик. – Мы появимся, как радостный, долгожданный сюрприз... – И Карлсон хихикнул под одеялом.

Тихо-тихо палатка раздвинула занавесь и вошла в столовую. Бетан и Пелле сидели на маленьком диванчике у противоположной стены. Тихо-тихо приближалась к ним палатка.

– Я тебя сейчас поцелую, Бетан, – услышал Малыш хриплый мальчишечий голос.

Какой он чудной, этот Пелле! – Ладно, – сказала Бетан, и снова наступила тишина.

Темное пятно палатки бесшумно скользило по полу; медленно и неумолимо надвигалось оно на диван. До дивана оставалось всего несколько шагов, но Бетан и Пелле ничего не замечали. Они сидели молча.

– А теперь ты меня поцелуй, Бетан, – послышался робкий голос Пелле.

Ответа так и не последовало, потому что в этот момент вспыхнул яркий свет фонарика, который разогнал серые сумеречные тени и ударил Пелле в лицо. Пелле вскочил, Бетан вскрикнула. Но тут раздался взрыв хохота и топот ног, стремительно удаляющихся по направлению к прихожей.

Ослепленные ярким светом, Бетан и Пелле не могли ничего увидеть, зато они услышали смех, дикий, восторженный смех, который доносился из-за занавеси.

– Это мой несносный маленький братишка, – объяснила Бетан. – Ну, сейчас я ему задам! Малыш надрывался от хохота.

– Конечно, она тебя поцелует! – крикнул он - Почему бы ей тебя не поцеловать? Бетан всех целует, это уж точно.

Потом раздался грохот, сопровождаемый новым взрывом смеха.

– Спокойствие, только спокойствие! – прошептал Карлсон, когда во время своего стремительного бегства они вдруг споткнулись и упали на пол.

Малыш старался быть как можно более спокойным, хотя смех так и клокотал в нем: Карлсон свалился прямо на него, и Малыш уже не разбирал, где его ноги, а где ноги Карлсона. Бетан могла их вот-вот настичь, поэтому они поползли на четвереньках. В панике ворвались они в комнату Малыша как раз в тот момент, когда Бетан уже норовила их схватить.

– Спокойствие, только спокойствие! – шептал под одеялом Карлсон, и его коротенькие ножки стучали по полу, словно барабанные палочки. – Лучший в мире бегун - это Карлсон, который живет на крыше! – добавил он, едва переводя дух.

Малыш тоже умел очень быстро бегать, и, право, сейчас это было необходимо. Они спаслись, захлопнув дверь перед самым носом Бетан. Карлсон торопливо повернул ключ и весело засмеялся, в то время как Бетан изо всех сил колотила в дверь.

– Подожди, Малыш, я еще доберусь до тебя! – сердито крикнула она.

– Во всяком случае, меня никто не видел! – ответил Малыш из-за двери, и до Бетан снова донесся смех.

Если бы Бетан не так сердилась, она бы услышала, что смеются двое.

* Эре - мелкая монета в Швеции.