Эгле

Литовские сказки

Однажды вечером три сестры купались в озере.

Вот они наплавались, наплескались и вышли на берег.

Две старшие оделись, а младшая - ее Эгле звали - только руку протянула к рубашке, вдруг кто-то как зашипит на нее! Посмотрела Эгле - это уж забрался в рукав.

- Уходи прочь! - закричала девушка.

- Пообещай, что пойдешь за меня замуж, уйду,- сказал уж человеческим голосом. Эгле рассердилась, а сестры смеются.

- Чем не жених тебе! - говорят. - Соглашайся, сестрица.

И побежали домой.

Осталась Эгле одна на берегу Солнце зашло, совсем стемнело. Страшно Эгле, да как без рубашки домой пойдешь? - Милый уж, отдай рубашку! - просит она. А уж все свое твердит: - Назовись моей невестой.

- Ну ладно, - крикнула Эгле, - будь по-твоему! - Уж выполз из рукава. А Эгле схватила рубашку и скорей за сестрами.

На другое утро села Эгле у окошка пряжу прясть. Сидит прядет, песни поет. Про ужа и думать забыла. Вдруг слышит - во дворе зашуршало, зашипело.

Глянула девушка в оконце, да так и обмерла со страху.

Полон двор ужей! Шипят, извиваются. А три самых больших, самых толстых вползли на порог, в щелку под дверью - в дом проскользнули.

Эгле - скорей из комнаты да в клеть . Забилась в уголок, дрожит от страха.

А ужи говорят отцу с матерью: - Пришли мы сватами от самого царя озерных вод. Снаряжайте вашу младшую дочь. Она за нашего господина обещала замуж пойти.

Что тут делать! Пусть хоть царь, а все равно гад ползучий, уж холодный, - как за такого любимую дочь отдать! Но и отказать нельзя - сама девушка слово дала.

Как раз в ту пору у них старуха соседка гостила. Та старуха и говорит потихоньку отцу с матерью: - Отдайте вместо дочери белую гусыню. Где ужам разобрать! Отец с матерью так и сделали. Вынесли белую гусыню и говорят сватам: - Вот наша младшая дочь. Везите поскорее невесту к жениху.

Ужи посадили белую гусыню в корыто и повезли ее со двора. Только подъехали к воротам - слышат, кукушка на заборе кукует: Ку-ку, ку-ку! Девушку припрятали, Гусыню сосватали. Ку-ку! Воротились ужи в дом, зашипели, засвистели - подавай им настоящую невесту.

Опять старуха соседка шепчет отцу с матерью: -Выведите им белую овечку.

Мать с отцом привели белую овечку.

- Не хотелось с дочкой расставаться, - гово -рят, -да что поделаешь! Берите ее, ведите к жениху.

Ужи повели белую овечку. Полдороги прошли, как вдруг с дерева опять кукушка закуковала: Ку-ку, ку-ку! Девушку припрятали, Овечку сосватали. Ку-ку! Приползли сваты назад.

- Нет, - говорят, - не та невеста. А старуха соседка все учит: - Отдайте ужам белую корову.

Привели белую корову, алой лентой ей шею обвили, отдали сватам. Ужи погнали по проселку белую корову, до самого большака довели. А там в кустах кукушка сидит, по кукушечьи говорит: -Ку-ку, ку-ку! Девушку припрятали, Корову сосватали. Ку-ку! Воротились сваты, говорят: - Мы к вам с честью, а вы вот как! Три раза нас обманули! Смотрите, в четвертый обманете - не миновать вам беды. Зубами изгрызем мы ваши деревья в садах, хвостами побьем посевы на полях.

Эгле услышала эти слова и вышла к сватам.

- Я, - говорит, - слово дала, я и отвечаю. Ведите меня к жениху.

Сваты по дороге ползут, за сватами Эгле идет, за Эгле ужи в пыли вьются -невесту к жениху провожают. А кукушка за ними летит, по кукушечьи говорит: Вот это невеста! Умна и прелестна,Стройна, точно елка,Кудри - как из шелка! Подошли к озеру. Вода в озере запенилась, забурлила и отхлынула от берега. А на прибрежном песке юноша появился - статный, красивый, в богатой одежде.

- Я жених твой, - сказал Эгле юноша. - Зовут меня Жалтис. Для других людей я уж, а для тебя, девушка, сбросил я змеиную кожу, тебе одной открыл свое имя. Полюбишь меня, красавица? - Полюблю, -сказала Эгле, -буду тебе верной женой. - И пошла за женихом в подводное царство.

С тех пор девять лет минуло. Эгле родила своему мужу двух сыновей и дочку. Хорошо жилось Эгле. И дети удались ласковые, послушные, и муж ее любил и берег. Только вот затосковала Эгле по родному дому. Стало ей подводное царство не мило, захотелось на отца с матерью поглядеть, ласковым словом с братьями перекинуться, с сестрами за прялкой песни спеть. Просит она мужа: - Отпусти меня, Жалтис, домой погостить, отцу с матерью показать наших деток. А Жалтис не отпускает.

- Разве плохо тебе в подводном царстве? - спрашивает ее.

- Нет, хорошо, - отвечает Эгле, - да плоха та дочь, что отца и мать своих забудет навеки.

- Ну, будь по-твоему, -говорит Жалтис. - Отпущу тебя, только прежде спряди ты мне золотую кудель.

Эгле села за пряжу. День прядет, другой прядет, а кудель все не убывает, будто даже больше становится. А старая нянюшка, которая младшую дочку нянчила, поглядела, как Эгле пряжу прядет, покачала головой и говорит: - Хоть до моих лет доживешь, и то тебе не спрясть всей кудели.

-А что же, нянюшка, делать? - спрашивает Эгле.

- А ты накали спицу в огне да и проткни ею кудель.

Взяла Эгле спицу, накалила и только воткнула в кудель - вдруг выскочила из клубка большая жаба. Эта жаба в кудели сидела и выпускала изо рта золотые нити. Эгле с одного конца пряжу пряла, а с другого конца кудель еще длиннее становилась. Ну, а теперь Эгле всю кудель в одну ночь спряла.

Наутро приносит она мужу пряжу и говорит: - Что ты велел, то я исполнила. Исполни и ты, что обещал.

-Хорошо, -ответил Жалтис, - я от своих слов не отказываюсь. Отпущу тебя к матери и отцу, когда ты эти башмаки сносишь.

Жалтис достал из-под лавки железные башмаки и подал их жене. Обула Эгле железные башмаки. С утра до вечера ходит по острым камням, на скалы взбирается, а на железной подошве хоть бы царапина! Нянюшка смотрит на нее и головой качает: - Зря себя, доченька, мучишь. Сто лет проживешь - сто лет башмаки целы будут.

- Научи, нянюшка, что делать! - просит Эгле.

- Снеси кузнецу и вели их в горн бросить. Так Эгле и сделала. Кузнец перекалил железо вгорне - стало оно ломкое да хрупкое, что стекло. В один час износила Эгле башмаки. Приходит она к мужу и говорит: - Теперь отпустишь? - Отпущу, - говорит Жалтис. - Только как же ты без заячьего пирога в родном доме покажешься? Смотри, осудят тебя люди - загордилась, скажут.

Тут Эгле и вспомнила. Еще когда она маленькой была и случалось отцу с матерью куда-нибудь из дому уезжать, никогда они с пустыми руками не возвращались. Привезут пирог, всех детей куском оделят и притом такие слова скажут: По дороге шли, в заячий домик зашли, заяц нам пирог испек, вот и вам кусок . Так по всей Литве исстари велось. Стыдно стало Эгле, что дедовский обычай забыла, и побежала печь пирог. А муж потихоньку все ведра и горшки припрятал, одно решето оставил. Как в решете воду носить, как тесто месить? Вода прольется, мука просыплется.

Но и тут старая нянюшка помогла. Она взяла ржаного хлеба и залепила дырки. Эгле замесила в решете тесто - ни капельки воды не пролила, ни горсточки муки не просыпала.

Испекла Эгле пирог и стала с мужем прощаться.

Муж ей говорит: - Больше девяти дней не гости. И смотри, как назад пойдешь, чтобы никто тебя не провожал. Стань на берегу и позови меня так: Если жив мой друг бесценный -Забурли, вода проточная,Из пучины брызни, пена,-Пена белая, молочная! Если ж милый мой убит И в пучине темной плавает -Над волною закипитПена красная, кровавая.

И вы, мои сыновья, и ты, дочь, слово дайте: о чем знаете, людям не рассказывать.

Дали дети слово.

Тут Жалтис обернулся ужом и вынес жену с детьми на берег озера.

Вот радости-то было, когда Эгле со своими детьми в родной дом постучалась! Отец и мать дочерью да внуками не налюбуются, братья, сестры с Эгле не наговорятся.

Только соседи их дом стороной обходят и говорят: - Вернулась ужиха с уженятами. Хорошо еще, мужа своего дома оставила.

Не было бы от них беды! Братьям обидно. Стали они сестру уговаривать: - Откажись от мужа, оставайся с нами навеки. А придет муж за тобой - мы тебя не выдадим. Эгле отвечает: - Не дело вы, братья, говорите. Как жене от живого мужа отказаться, как детей родного отца лишить? И не придет муж за мной - я сама, как время поспеет, из вод озерных его вызову.

- А как ты его вызывать станешь? - Эх, братья,- отвечает Эгле,- не вам его звать, не вам про то и знать.

А меня лучше не спрашивайте, все равно не скажу.

А старуха соседка учит братьев.

- Не с той стороны, - говорит, - подступаете. Что мать не скажет - малые дети выболтают.

Вот собрались братья ночью в лес коней пасти и старшего сына Эгле с собой взяли. В лесу коней на зеленую траву пустили, разложили костер и стали мальчика выспрашивать, как отца по имени зовут и на какой он зов отзывается.

Ничего им старший сын не сказал. Лаской выспрашивают - отмалчивается, побоями выпытывают - только слезы льет.

- Ну, - говорят братья, - этот в мать пошел, может, с младшим лучше сговоримся.

Утром вернулись они домой. Эгле спрашивает у сына: - Отчего у тебя, сыночек, глаза красные? -В лесу костер дымно горел, - отвечает ей сын, - вот глаза и покраснели.

На следующую ночь опять пошли братья в лес коней пасти и зазвали с собой младшего сына Эгле. Да и от него ничего не добились.

Вернулись наутро домой. Эгле глянула на сына и спрашивает: - Что это, сыночек, и у тебя глаза красные? Не обидели ли тебя дядюшки? - Нет, не обидели, - отвечает ей сын. - Я всю ночь не спал, коней стерег, вот и покраснели глаза.

И на третью ночь собрались братья в лес. Приласкали они маленькую племянницу и с собой заманили.

Была она у матери с нянюшкой любимым дитятей. Никто ее никогда и пальцем не тронул, злого слова не сказал. Вот стали ее дядья выспрашивать да выпытывать. Она в землю глазками уперлась, молчит, только головой качает: Не знаю я ничего . А как пригрозили ей дядья гибким прутом, она задрожала вся, побелела, как платок, да все и рассказала. И как отцово имя - сказала, и на какой он зов отзывается - открыла. Ну, дядьям только того и надо. Еще пригрозили ей, чтобы она перед матерью и словом не обмолвилась, и отвели ее домой.

А сами захватили косы, пошли к озеру. Сделали они свое злое дело, косы о траву вытерли и воротились назад. Только стали косы в сенях вешать, услыхала Эгле железный звон, и сжалось у нее сердце.

- Что, братцы, -спрашивает, - вы так рано на работу поднялись? Братья отвечают;- Густая трава по утренней росе ровнее ложится.

А Эгле все душой неспокойна. В тот же день собралась она назад, к мужу.

У порога с матерью и отцом попрощалась, у ворот сестер, братьев обняла - никому провожать себя не позволила. Подошла она с детьми к озеру, стала на бережку и сказала, как муж ее научил: Если жив мой друг бесценный -Забурли, вода проточная,Из пучины брызни, пена,-'Пена белая, молочная! Если ж милый мой убитИ в пучине темной плавает -Над волною закипитПена красная, кровавая...

Тут всколыхнулись озерные воды, пеной вспенились. Да не белая пена на волнах качается, не белая, как молоко, а красная, как кровь. И со дна голос послышался: В час туманный,В час рассветныйЯ людьми загублен злыми.

Дочка милая,Зачем тыНазвала отцово имя? Заплакала, зарыдала Эгле. Потом обернулась к детям и сказала: - Нет у вас ласкового отца, нет у меня любимого мужа. Никто нас в подводном царстве не приветит, а под одним кровом со злыми убийцами нам не жить. Пусть же будет так, как я скажу: Сыновья мои родные,Вы сдержали слово твердо -В дуб и ясень превратитесь,Не сгибаясь, стойте гордо.

Ты же, маленькая дочка,Не сильна в беде душою,Стань пугливою осиной,Трепещи всегда листвою.

Мне же елью стать печальной,Стать угрюмой, темной елью,Лить потоки слез янтарных,По ночам стонать с метелью.

И как сказала, так и сталось: старший сын превратился в дуб высокий, младший - в ясень, адочь - в трепетную осину;Сама Эгле обернулась темной елью. С тех пор и повелись на земле ель, дуб, ясень и осина. Печальной вдовой клонит ель свои ветви долу. Чуть дохнет ветер - дрожат, точно от страха, мелкие листочки осины. А у дуба и ясеня стволы крепкие и твердые, как сердце верного человека. А почему это так, только тот и знает, кто слыхал от дедов про бедную Эгле и про ее детей.