Карлсон, который живет на крыше, проказничает опять. Карлсон-первый ученик

Сказки Астрид Линдгрен

В тот вечер, когда мама и папа отправились в путешествие, косой дождь барабанил по стеклам и гудел в водосточных трубах. Ровно за десять минут до их отъезда в квартиру ворвалась фрекен Бок, промокшая до нитки и злая как собака.

– Наконец-то! – прошептала мама. – Наконец-то! Она целый день прождала фрекен Бок и теперь, конечно, нервничала, но фрекен Бок этого не заметила.

– Я не могла прийти раньше. И в этом виновата Фрида, – хмуро сказала она.

Маме надо было о многом поговорить с фрекен Бок. Но времени на это уже не было: у подъезда их ждало такси.

– Главное, заботьтесь о мальчике, – сказала мама со слезами на глазах. – Надеюсь, с ним ничего не случится за время нашего отсутствия.

– При мне никогда ничего не случается, – заверила фрекен Бок, и папа сказал, что он в этом не сомневается.

Он был уверен, что дома все будет в порядке. А потом папа и мама обняли на прощание Малыша, вышли на площадку и исчезли в лифте... И Малыш остался один с фрекен Бок.

Она сидела за кухонным столом, большая, грузная, раздраженная, и приглаживала мокрые волосы своими большими, красными руками. Малыш робко посмотрел на нее и попытался улыбнуться, чтобы показать свое дружелюбие. Он помнил, что, когда фрекен Бок в первый раз жила у них, он боялся ее и относился к ней сперва очень плохо. Но теперь ведь все было иначе, надо было скорее радоваться тому, что она здесь, в доме. И хотя встреча фрекен Бок и Карлсона не предвещала ничего хорошего, Малыш был благодарен домомучительнице за то, что она согласилась у них пожить. Ведь иначе мама никогда в жизни не разрешила бы ему остаться, чтобы оберегать Карлсона, это уж точно. Поэтому Малышу хотелось с самого начала вести себя с фрекен Бок хорошо, и он вежливо спросил ее: – Как поживает Фрида? Фрекен Бок не ответила, она только фыркнула. Фрида была сестрой фрекен Бок. Малыш ее в жизни не видел. Зато много о ней слышал. Даже очень много. От фрекен Бок, которая жила вместе с сестрой Фридой в квартире на Фрейгатен, но они, видно, не очень-то ладили. Малыш понял, что фрекен Бок была недовольна сестрой, считала ее поведение нескромным и странным. Все началось с того, что Фрида выступила по телевидению с рассказом о привидениях, а фрекен Бок никак не могла с этим примириться. Правда, потом ей тоже удалось выступить по телевидению и рассказать всей Швеции свой рецепт приготовления соуса. Но все же этого оказалось недостаточным, чтобы подчинить себе Фриду: она продолжала вести себя нескромно и странно. Поэтому фрекен Бок только фыркала в ответ на вопрос Малыша: "Как поживает Фрида? – Полагаю, что прекрасно, – все же ответила домомучительница, когда отфыркалась. – Завела себе жениха, несчастная.

Малыш толком не знал, что на это надо сказать, но что-то обязательно надо было сказать, а ведь ему хотелось быть внимательным. Поэтому он спросил: – А у вас, фрекен Бок, тоже есть жених? Но он явно сделал промах, потому что фрекен Бок резко встала и так при этом двинула стол, что все на нем задребезжало.

– Слава богу, нет! – сказала она. – Я и не хочу. Не всем же быть такими кокетками, как Фрида.

Она умолкла и с таким усердием стала мыть посуду, что брызги летели во все стороны. Но вдруг она о чем-то вспомнила, с тревогой поглядела на Малыша и спросила: – Послушай, я надеюсь, что тот невоспитанный толстый мальчишка, с которым ты в тот раз играл, теперь сюда больше не ходит? Фрекен Бок никак не могла взять в толк, что Карлсон, который живет на крыше, – красивый, умный, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил. Она считала, что он - ровесник Малыша, его школьный товарищ, самый обыкновенный озорник. Что этот озорник почему-то умеет летать, ее не удивляло. Она думала, что такой моторчик можно купить в игрушечном магазине, были бы только деньги, и все ворчала по поводу того, что теперь так балуют детей. "Скоро дело дойдет до того, что дошкольники станут на Луну летать", – говорила она. И вот теперь она вспомнила Карлсона и назвала его "этот невоспитанный, толстый мальчишка"... Малышу это совсем не понравилось.

– Карлсон вовсе не такой толстый... – начал он, но тут как раз раздался звонок в дверь.

– О, приехал дядя Юлиус! – сказал Малыш и побежал открывать.

Но в дверях стоял вовсе не дядя Юлиус, а Карлсон. Он был мокрый как гусь, под ногами у него уже натекла лужа, а в глазах был немой упрек.

– Летать бог весть куда только потому, что кто-то не подумал оставить окно открытым! – возмущался Карлсон.

– Да ведь ты же сказал, что тебе пора спать! – защищался Малыш, потому что Карлсон и в самом деле это сказал. – Я, правда, не думал, что тебя еще можно ждать сегодня.

– А ты мог все же не терять надежду, – не унимался Карлсон. – Ты мог бы подумать: а вдруг он все же придет, милый Карлсончик, ой, как это будет хорошо, да, да, вдруг все же придет, потому что захочет встретиться с домомучительницей. Вот что ты мог бы подумать.

– А ты в самом деле захотел с ней встретиться? – испуганно спросил Малыш.

– Гей-гоп! – крикнул Карлсон. – Еще бы! Малыш прекрасно понимал, что он не сумеет надолго отсрочить встречу Карлсона с фрекен Бок, но он не был готов к тому, чтобы это произошло прямо в первый же вечер. Он решил, что поговорит сейчас с Карлсоном, но Карлсон, словно охотничья собака, напавшая на след, неудержимо рвался на кухню. Малыш все же схватил его за рукав.

– Послушай, Карлсон, – сказал он, стараясь придать своему голосу как можно большую убедительность, – она ведь думает, что ты мой товарищ по школе, и, по-моему, хорошо, чтобы она и дальше так думала.

Карлсон вдруг застыл, а потом в нем что-то заклокотало, как всякий раз, когда он приходил в восторг от новой выдумки.

– Она в самом деле верит, что я хожу в школу? – переспросил он, ликуя. И ринулся на кухню.

Фрекен Бок услышала чьи-то приближающиеся шаги. Она ждала дядю Юлиуса и была немало удивлена, что пожилой господин так стремительно скачет по коридору. Исполненная любопытства, глядела она на дверь: ей казалось, что дядя Юлиус должен быть очень представителен и элегантен. Когда же дверь с шумом распахнулась и в кухню ворвался Карлсон, она вскрикнула, словно увидела змею.

Карлсон не заметил ее ужаса. Двумя прыжками он очутился около нее и с рвением заглянул ей в лицо, выражавшее глубокое неодобрение.

– А ты знаешь, кто у нас в классе первый ученик? – спросил Карлсон. – Угадай, кто лучше всех умеет считать, и писать, и... Кто вообще лучше всех? – Когда входишь в дом, надо здороваться, – сказала фрекен Бок. – И меня нисколько не интересует, кто у вас первый ученик. Уде во всяком случае, не ты, это ясно.

– Спасибо за эти слова, – сказал Карлсон и надулся, но со стороны могло показаться, что он думает. – Уж в арифметике-то я, во всяком случае, самый сильный, – мрачно сказал он наконец и пожал плечами. – Пустяки, дело житейское, – добавил он и вдруг весело запрыгал по кухне. Он вертелся вокруг фрекен Бок и что-то бормотал, и так постепенно родилось что-то вроде песенки: Пусть все кругом Горит огнем, А мы с тобой споем.         – Не надо, Карлсон, не надо, – пытался унять его Малыш, но без толку.

        Ути, боссе, буссе, бассе, Биссе, и отдохнем, - все увлеченней пел Карлсон. А когда он дошел до слова "отдохнем", раздался выстрел, а вслед за ним - пронзительный крик. Выстрелил Карлсон из своего пистолетика, а закричала фрекен Бок. Малыш сперва подумал, что она упала в обморок, потому что она плюхнулась на стул и долго сидела молча, с закрытыми глазами, но когда Карлсон снова запел:         Ути, боссе, буссе, Биссе, и отдохнем, - она открыла глаза и сказала зло: – Ты у меня сейчас таких боссе и бассе получишь дрянной мальчишка, что век помнить будешь! Карлсон на это ничего не ответил, он только подцепил своим пухленьким указательным пальцем фрекен Бок за подбородок, а потом ткнул в красивую брошь, приколотую у ворота.

– Красивая вещь, – сказал он. – Где ты ее стянула? – Карлсон, перестань, прошу тебя! – в страхе крикнул Малыш, потому что он видел, в каком бешенстве была фрекен Бок.

– Ты всякий... всякий стыд потерял, – проговорила она, запинаясь, с трудом находя слова, а потом закричала: - Убирайся вон! Слышишь? Я сказала: вон! – Успокойся! – сказал Карлсон. – Я ведь только спросил, а когда вежливо задаешь вопрос, то можно надеяться на такой же вежливый ответ.

– Вон! – кричала фрекен Бок.

– Во-первых, мне необходимо выяснить одну вещь, – сказал Карлсон. – Не замечала ли ты, что по утрам у тебя немеет тело? А если замечала, то не хочешь ли ты, чтобы я тебя полечил? Фрекен Бок обвела кухню диким взглядом в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, чтобы швырнуть им в Карлсона, и Карлсон услужливо подбежал к шкафу, вынул оттуда выбивалку для ковров и сунул ее домомучительнице в руки.

– Гей-гоп! – кричал он, снова бегая по кухне. – Гей-гоп, вот теперь наконец все начнется! Но фрекен Бок бросила выбивалку в угол. Она еще помнила, каково ей пришлось в прошлый раз, когда она гналась за ним с такой вот выбивалкой в руке, и не хотела испытать это снова.

Малыш боялся, что все это плохо кончится, и гадал, сколько кругов Карлсон успеет сделать прежде, чем фрекен Бок сойдет с ума. "Не так уж много", – решил Малыш и понял, что главное - как можно быстрее увести Карлсона из кухни. И когда он в одиннадцатый раз промчался с гиканьем мимо него, Малыш схватил его за шиворот.

– Карлсон, – взмолился он, – прошу тебя, пойдем ко мне в комнату! Карлсон пошел за ним крайне неохотно.

– Прекратить наши упражнения как раз в тот момент, когда мне удалось наконец вдохнуть в нее жлзнь, какая глупость! – ворчал он. – Еще несколько минут, и она стала бы такой же бодрой, веселой и игривой, как морской лев, в этом нет сомнений! Первым долгом Карлсон, как всегда, выкопал персиковую косточку, чтобы посмотреть, насколько она выросла. Малыш тоже подошел, чтобы на нее взглянуть, а оказавшись рядом с Карлсоном, положил ему руку на плечо и только тогда заметил, что бедняжка Карлсон промок до нитки - должно быть, он долго летал под проливным дождем.

– Неужели ты не мерзнешь, на тебе же сухого места нет? – спросил Малыш.

Карлсон, видно, до сих пор не обращал на это внимания, но он тут же спохватился.

– Конечно, мерзну, – сказал он. – Но разве это кого-нибудь беспокоит? Разве кто-нибудь пальцем шевельнет, если лучший друг приходит, промокший до нитки, и у него зуб на зуб не попадает от холода? Разве кто-нибудь заставит его снять мокрую одежду и наденет пушистый, красивый купальный халат? Разве кто-нибудь, спрашиваю я, побежит на кухню, и сварит для него шоколад, и принесет ему побольше плюшек, и силком уложит в постель, и споет ему красивую, печальную колыбельную песнь, чтобы он скорее заснул?.. Разве кто-нибудь позаботился о друге? – заключил свою тираду Карлсон и с упреком посмотрел на Малыша.

– Нет, никто не позаботился, – признался Малыш, и голос его прозвучал так, что казалось, он вот-вот расплачется.

И Малыш со всех ног кинулся делать все то, что, по мнению Карлсона, надо было сделать в этом случае для своего лучшего друга. Труднее всего было получить у фрекен Бок теплый шоколад и плюшки для Карлсона, но у нее уже не было ни сил, ни времени оказывать дальнейшее сопротивление, потому что она жарила цыпленка по случаю приезда дяди Юлиуса, который мог появиться в любую минуту.

– Сам себе сделай горячий шоколад, если хочешь, – сказала она.

И Малыш прекрасно со всем справился. Несколько минут спустя Карлсон уже сидел в белом купальном халате в постели Малыша, пил обжигающий шоколад и с аппетитом ел плюшки, а в ванной комнате были развешаны для просушки его рубашки, штаны, белье, носки и даже башмаки.

– Вот что, – сказал Карлсон, – прекрасную, печальную колыбельную можешь не петь, лучше посиди у изголовья моей кровати всю ночь, не смыкая глаз.

– Всю ночь? – спросил Малыш.

Карлсон не мог ответить. Он как раз засунул в рот целую плюшку и поэтому только энергично закивал. Бимбо надрывался от лая. Ему не нравилось, что Карлсон лежал в постели Малыша. Но Малыш взял Бимбо на руки и прошептал ему на ухо: – Я ведь могу лечь на диванчик, понимаешь? И твою корзинку мы переставим туда.

Фрекен Бок гремела чем-то на кухне, и, когда Карлсон это услышал, он сказал с досадой: – Она не поверила, что я первый ученик.

– Это неудивительно, – сказал Малыш.

Он ведь давно обнаружил, что Карлсон не умеет толком ни читать, ни писать, ни считать, хотя и похвастался фрекен Бок, что все это он отлично умеет! – Тебе надо упражняться, – сказал Малыш. – Хочешь, я научу тебя хоть немного сложению? Карлсон фыркнул, и брызги шоколада обдали все вокруг.

– А ты хочешь, я научу тебя хоть немного скромности? Неужели ты думаешь, что я не знаю этого слу... сла... Как это называется? Впрочем, времени для упражнений в устном счете у них все равно не оказалось, потому что именно в этот момент раздался долгий звонок в дверь. Малыш сообразил, что это может быть только дядя Юлиус, и со всех ног кинулся открывать. Ему очень хотелось встретить дядю Юлиуса одному - он считал, что Карлсон может спокойно полежать это время в постели. Но Карлсон так не считал. Он уже стоял за спиной Малыша, и полы купального халата путались у него в ногах.

Малыш настежь распахнул дверь, и на пороге действительно стоял дядя Юлиус. В обеих руках он держал по чемодану.

– Добро пожаловать, дядя Юлиус... – начал Малыш, но окончить ему так и не удалось, потому что раздался оглушительный выстрел и дядя Юлиус как подкошенный повалился на пол.

– Карлсон! – в отчаянии прошептал Малыш.

Как он жалел теперь, что подарил Карлсону этот пистолетик! – Зачем ты это сделал? – Это был салют! – воскликнул Карлсон. – Когда приезжают почетные гости, ну, всякое там президенты или короли, их всегда встречают салютом.

Малыш чувствовал себя до того несчастным, что готов был заплакать. Бимбо дико лаял, а фрекен Бок, которая тоже, услышав выстрел, прибежала, всплеснула руками и принялась охать и причитать над бедным дядей Юлиусом, который лежал неподвижно на коврике у входной двери, словно поваленная сосна в лесу. Только Карлсон оставался по-прежнему невозмутим.

– Спокойствие, только спокойствие, – сказал он. – Сейчас мы его взбодрим.

Он взял лейку, из которой мама Малыша поливала цветы, и стал из нее поливать дядю Юлиуса. Это действительно помогло, дядя Юлиус медленно открыл глаза.

– Все дождь и дождь, – пробормотал он еще в полузабытьи. Но когда увидел склоненные над ним встревоженные лица, он совсем очнулся. – А что... что, собственно, было? – спросил он в полном недоумении.

– Был дан салют, – объяснил Карлсон, – хотя для многих лиц церемония салюта теперь сочетается с таким вот душем.

А фрекен Бок занялась тем временем дядей Юлиусом. Она насухо вытерла его полотенцем и повела в комнату, где он будет жить. Оттуда доносился ее голос: она объясняла дяде Юлиусу, что этот толстый мальчишка - школьный товарищ Малыша и что всякий раз он придумывает бог знает какие дикие шалости.

– Карлсон! – сказал Малыш. – Обещай, что ты никогда больше не будешь устраивать салютов.

– Можете не беспокоиться, – угрюмо буркнул Карлсон. – Приходишь специально для того, чтобы помочь торжественно и празднично встретить гостей, и никто тебя за это не благодарит, никто не целует в обе щеки и не кричит в восторге, что ты - самый веселый в мире парень. Никто! Все вы слабаки, только и норовите в обморок падать! Плаксы... Вот вы кто! Малыш ему не ответил. Он стоял и слушал, как дядя Юлиус ворчит в своей комнате. И матрац был жесток, и кровать коротка, и одеяло слишком тонкое... Одним словом, сразу стало заметно, что дядя Юлиус появился в доме.

– Он никогда ничем не бывает доволен, – сказал Малыш Карлсону. – Вот разве что самим собой.

– Да я его в два счета от этого отучу, – сказал Карлсон, – ты только попроси меня как следует.

Но Малыш попросил Карлсона как следует только об одном: оставить дядю Юлиуса в покое.